Королевский убийца [издание 2010 г.] - Робин Хобб

— Я знаю, — согласился я.

Мне был известен этот тип магии, о котором она говорила. Я видел танец разноцветных огней на лице закрывшей глаза женщины. Но сейчас я только хотел ясно видеть Молли. Я думал, что если встречусь с ней глазами, то смогу заставить ее разглядеть правду. Я хотел бы осмелиться встать, подойти к ней и попытаться снова обнять ее. Но она думала, что я пьян, а я знал, что упаду. Я не хотел больше позориться перед ней.

— Много других девочек и женщин узнавали свою судьбу, но у меня не было монетки, так что я могла только смотреть. И через некоторое время старик заметил меня. Я думаю, он решил, что я стесняюсь. Он спросил, не хочу ли я узнать свою судьбу. Я начала плакать, потому что хотела, но у меня не было монетки. Тогда Бринна, жена рыбака, засмеялась и сказала, что мне незачем платить. Все и так знают мое будущее. Я дочь пьяницы, я буду женой пьяницы и матерью пьяниц, — она почти шептала, — все начали смеяться, даже старик.

— Молли, — сказал я. Думаю, она даже не слышала меня.

— У меня по-прежнему нет монетки, — сказала она медленно. — Но я, по крайней мере, знаю, что не буду женой пьяницы. Я не думаю даже, что хочу дружить с пьяницей.

— Ты должна выслушать меня. Ты несправедлива, — мой предательский язык заплетался, — я…

Дверь хлопнула.

— …не знал, что ты меня так любишь, — глупо сказал я холодной пустой комнате.

Дрожь охватила меня по-настоящему. Но я не собирался снова так легко потерять Молли. Я встал и сумел сделать два шага, прежде чем пол закачался подо мной и я упал на колени. В такой позе я и провел некоторое время, свесив голову, как собака. Вряд ли Молли понравится, если я поползу следом. Скорее всего, она просто пнет меня ногой. Если я доберусь до нее.

Я пополз назад к своей кровати и взобрался на нее. Я не стал раздеваться, а просто натянул на себя одеяло. В глазах у меня помутилось, затем сознание мое постепенно стало заволакивать тьмой. Но заснуть удалось не сразу. Я лежал и думал, каким глупым мальчишкой был прошлым летом. Я ухаживал за женщиной, а думал, что дружу с девушкой. Эти три года разницы так много значили для меня, но я совершенно неверно понимал это. Я думал, что она видит во мне мальчика, и отчаянно хотел завоевать ее. Поэтому и вел себя как мальчик, вместо того чтобы стараться заставить ее увидеть во мне мужчину. А мальчик причинил ей боль и, да, обманул ее. И наверняка потерял ее навеки. Тьма сомкнулась, все было черно, кроме одной кружащейся точки.

Она любила этого мальчика и думала, что они будут вместе. Я вцепился в эту искру и погрузился в сон.

Глава 4

ДИЛЕММЫ

Размышляя о природе Дара и Силы, я начинаю подозревать, что у каждого человека есть определенные способности к этим магиям. Я видел, как женщины внезапно отрываются от своей работы и идут в отдаленную комнату, где ребенок только начинает просыпаться. Разве это не может быть проявлением Силы? Я бывал свидетелем безмолвной связи, которая возникает между членами команды корабля, долго вместе ходившими в море. Они действуют без слов, слаженно, как круг магов, владеющих Силой, так что корабль становится как бы живым существом, а команда — его душой. Другие люди чувствуют родство с какими-нибудь животными. Это запечатлевается в гербе или в имени, которое они дают своему ребенку. Дар открывается человеку, ощущающему такое родство. Дар допускает понимание всех живых созданий, но в преданиях утверждается, что у большинства Одаренных постепенно развивается связь с одним определенным животным. Некоторые сказания повествуют, что Одаренные постепенно приобретают повадки, а в конечном счете и обличье животных, с которыми они связаны. Этими историями, полагаю, мы должны пренебречь как придуманными в качестве средства отвратить детей от «звериной магии».

Я проснулся в полдень. В комнате было холодно. Огонь в очаге давно погас. За ночь я вспотел, и рубашка прилипла к телу. Я доковылял до кухни, что-то съел, пошел помыться, почувствовал озноб и вернулся в свою комнату. Дрожа от холода, я снова залез в постель. Позже кто-то вошел и обратился ко мне. Не помню, что говорили, но помню, что меня трясли. Это было неприятно, но я мог не обращать на это внимания. Так я и сделал.

В следующий раз я проснулся вечером. В моем камине горел огонь, и на подставке лежали аккуратно сложенные дрова. К моей постели был придвинут маленький стол, покрытый вышитой скатертью с кружевной каймой, и на подносе лежали хлеб, мясо и сыр. Пузатый горшочек с отваром из трав на дне ждал, чтобы в него добавили воды из кипящего над огнем котелка. Таз для умывания и мыло находились по другую сторону камина. В изножье кровати лежала чистая ночная рубашка. Она была совсем новой и должна была как раз подойти мне.

Благодарность перевесила удивление. Я умудрился вылезти из постели и воспользоваться всем принесенным. После этого я почувствовал себя много лучше. Головокружение сменилось чувством неестественной легкости, которое быстро прошло, когда я съел хлеб и сыр. У чая был привкус эльфийской коры; я мгновенно заподозрил тут руку Чейда и подумал, не он ли пытался меня разбудить. Но нет. Чейд звал меня только ночью. Я натягивал через голову рубашку, когда дверь тихо отворилась. В мою комнату проскользнул шут. На нем был зимний, черный с белым, шутовской костюм, и от этого его бесцветная кожа казалась еще светлее. Его одежда была сделана из какой-то шелковистой ткани и скроена так свободно, что он казался воткнутой в нее палочкой. Шут стал выше и еще тоньше, или это только казалось? Как всегда, поражали его белесые глаза, даже на таком бескровном лице. Он улыбнулся мне и насмешливо поболтал бледно-розовым языком.

— Ты, — предположил я и обвел рукой комнату, — спасибо тебе.

— Нет, — возразил шут. Когда он помотал головой, его светлые волосы выбились из-под шапки. — Но я помогал. Спасибо тебе, что умылся. Это делает уход за тобой менее обременительным. Ты отвратительно храпишь.

Я пропустил это замечание мимо ушей.

— Ты вырос, — заметил я.

— Да. И ты тоже. И ты был болен. И ты спал довольно долго. И теперь ты проснулся, вымылся и поел. Но все равно выглядишь ужасно. Но от тебя больше не пахнет. Сейчас уже вечер. Есть ли еще какие-нибудь очевидные факты, которые тебе хотелось бы отметить?

— Ты мне снился. Не здесь.

Он с сомнением посмотрел на меня:

— Да? Как трогательно. Не могу сказать, что ты мне снился.

— Я скучал по тебе, — сказал я и порадовался удивлению, мелькнувшему на лице шута.

— Как забавно. Может быть, именно поэтому ты столько раз сам изображал из себя шута?